Сегодня вечером уже почти как сутки идёт снег. Это настоящий праздник. Утром можно было дочь отвезти в сад на ватрушке. Это снег сибирский, девственный, снег детских сказок и советских мульфильмов. Я безумно люблю образ «дня первого снегопада» в творчестве малоизвестного Аксёнова из-под Енисейска. Снег, как в последнем абзаце «Дублинцев» Джойса, который, кажется, шел «для живых и мертвых». В кафе при мне зашёл мужчина, испражнился и вышел. Официант мне недоуменно, но с мудрой терпимостью сказал «представляете, написил и вышел». На остановке маленькая школьница в шапке с кошачьим ушами в гарнитуру громко рассказывала о своём, видимо, друге «да он х@йло поганое, чета п@здит, ху@ню несёт, пошёл он на х@й этот пи@ор е@аный». Таксист рассказал, что девушка-пассажирка отказалась платить и сказала «слышь, чурка, будешь залу@аться - заяву напишу, что меня изнасиловать хотел». Можно придумать что-то пафосное, вроде того, мол, что ад и рай - две иллюзорных стороны односторонней ленты Мёбиуса. Но это не новость. У Брейгеля есть работа «приношение даров волхвами». Так вот она считается первым в европейской живописи изображением снегопада. Из какого-то подобного материала он делал своё искусство - из зловонного бреда и тоски повседневной жизни, и ещё рисовал снегопад. В его времена его же соотечественники топили друг друга в собственных испражнениях. Он же сумел (явно не глазами, скорее сердцем) увидеть все это и изобразить даже не как Батрахомиомахию (битву мышей и лягушек), а как умилительную суету плюшевых игрушек, что до сих пор сохраняет свою яркую целительную добрую силу. Я всегда в день первого снегопада думаю: почему этот случайный и непредсказуемый день не отмечается как Новый год? Как бы это было здорово.